«Это не цензура?»
Ключевым моментом в истории открытого письма артистов Псковского академического драматического театра имени Пушкина министру культуры РФ Владимиру Мединскому оказался вовсе не спектакль «Банщик». Ключевым моментом оказалось забытое словосочетание «художественный совет».
Возрождение худсоветов в государственных театрах, причем по инициативе снизу – вот что, на мой взгляд, станет главным итогом визита в Псков господина Мединского. Впрочем, всё это стало очевидно лишь к концу встречи министра культуры с коллективом театра, на которую СМИ и не чаяли попасть – максимум на что рассчитывали, так это на «пресс-подход по итогам». Но губернатор Псковской области Андрей Турчак оказался как бы не в курсе просьбы своего пресс-секретаря Оксаны Ширан, которая перед встречей попросила коллег-журналистов «дать людям спокойно поговорить». То есть покинуть зал малой сцены после каких-то вводных слов и протокольной съемки. Но по истечении отпущенных трех минут, когда часть журналистов стала обреченно подниматься с мест, а другая часть постаралась максимально слиться с креслами, раздался несколько даже удивленный голос Андрея Анатольевича: «А у нас секретов нет». Их и быть не могло, поскольку на встрече должны были прозвучать предложения, рассчитанные на максимальный резонанс.
Быстрее «Тангейзера»
Эти предложения невольно анонсировал в своем коротком вступительном слове советник губернатора по культуре, будущий руководитель театрально-концертного объединения Псковской области Дмитрий Месхиев: «Нас начинают впутывать в скандал, про нас врут, про меня, во всяком случае, и я этим обстоятельством возмущен. Но мы категорически против скандала, мы делали это не ради него, а потому, что сейчас театральные подмостки начинают превращаться в сцену для политических каких-то ситуаций, для решения каких-то амбициозных пиар-задач…»
Тут, надо признаться, возникли сомнения. Когда в коллективе хотят разрешить какие-то внутренние, а тем более - творческие противоречия, то не пишут открытых писем «профильному» министру. Впрочем, слово «открытое» в отношении знаменитого теперь письма стало употребляться несколько позже, чем оно стало достоянием гласности. И какой гласности!
Ведь первым о том, что «актеры Псковского театра пожаловались Мединскому на пьесу с матом и обнаженкой» 14 апреля сообщил ТАСС. А далее уже везде – о мате, обнаженке (которая в спектакле отсутствует как факт) и возмущении псковских артистов написали все ведущие СМИ России. Более того, они следили за ситуацией и создавали целые сюжеты. Тот же ТАСС в течение двух дней информировал читателей о том, сколько актеров отказались от участия в постановке, о том, что Дмитрий Месхиев не собирается запрещать «Банщика», о том, что режиссер спектакля Варвара Фаэр собирается подать в суд на руководство псковского театра за срыв премьеры.
Если вспомнить «Тангейзера», то вокруг него ситуация развивалась постепенно. Но вокруг «Банщика» - на удивление стремительно. Конечно, эту стремительность можно объяснить удивительным совпадением: артисты написали письмо строго накануне визита в Псков министра культуры. И до последнего сохранялась интрига: встретится ли Владимир Мединский с труппой? У него ведь в каждом субъекте Федерации хоть по одному государственному театру, но есть. И если он будет разбирать каждую жалобу артистов на проблему с репертуаром, то ничем другим он больше заниматься не будет. Но после возникшего (или созданного?) резонанса Владимир Мединский охотно пришел к труппе псковского театра. При этом выглядел поначалу чуточку недоумевающим: чего же тут от меня хотят?
«А что если мы все-таки сделаем худсовет?»
При этом внимательно слушал Дмитрия Месхиева, который говорил об «элементарной порядочности и этике», которые стали основными мотивами для артистов при написании их обращения. «Никто вас не подговаривал… Я хоть с одним человеком разговаривал?» - на всякий случай спросил Дмитрий Дмитриевич. «Нет!» - откликнулся зал. «Мы встречались со всей труппой, обсуждали. У нас есть идеи, есть мысли на сей счет. Так что давайте разговаривать! Министр культуры не так часто бывает в псковском театре», - заметил Дмитрий Месхиев.
«С завидной регулярностью», - с улыбкой возразил ему Андрей Турчак (и был, в общем-то, прав: за год с небольшим Владимир Мединский третий раз посетил псковский «дрампуш»). И слегка направил еще не начавшуюся дискуссию: «Так какие собственно предложения?»
Предложение решился озвучить заслуженный артист России Виктор Яковлев, обратившийся непосредственно к Владимиру Мединскому: «В связи с событиями, которые так или иначе, в той или иной форме последнее время возникают – как, например, в Новосибирске с «Тангейзером», там другая тема, но, тем не менее, из одного ряда - возникает такой вопрос: а мы-то, как коллектив, можем участвовать в том, что происходит? Ведь то, что происходит, обсуждают все. Но меньше всего при этом спрашивают актеров. А мы-то сами художники или не художники? Творческие люди или не творческие? Поэтому родилась такая идея, пока кипели у нас два дня такие страсти… Родилась такая мысль (для современного театра она беспрецедентная): а что если мы все-таки сделаем худсовет? Причем мы его сами предложим! Мы ему доверим право не решать, но выражать наше мнение. У худсовета совещательный голос. И хотелось бы от вас узнать: в какой степени и в какой форме коллектив может принимать участие в решение таких вопросов, которые возникли у нас?»
«Яти там были?»
«Это мне вопрос?» - на всякий случай уточнил Владимир Мединский. И признался, что собирался больше слушать, чем говорить. И о худсовете он хотел бы поговорить чуть позже. Но в выступлении-вопросе Виктора Яковлева он нашел повод для комментария – в связи с «Тангейзером»: «Опера состоит из двух частей. В одной части снимается эротический фильм с участием Иисуса Христа, а во втором всё остальное. Так вот в первой части играли только приглашенные актеры. Потому что… Я не знаю, почему, но как сказал действующий директор театра (Владимир Кехман, напомним), пообщавшийся с коллективом, ни один актер Новосибирского театра не согласился искать на сцене обнаженных проституток, которые там коллективно залезают под хитон Христу. Простите, не проститутки, а служительницы грота Венеры». В зале рассмеялись.
«Но, кстати, худсовет, это такая тема непростая, - продолжил Владимир Мединский. – Директора театров, особенно те, которые руководят театрами давно, десятилетиями, они считают, что худсовет не только не нужен, но и вреден. Потому что он мешает им воплощать свое видение, свои замыслы. То, что подобного рода инициатива звучит от коллектива, от актеров – это, наверное, позволяет по-другому взглянуть на эту проблему. Давайте еще обменяемся…»
«Друзья, ну вы же так выступали!» - призвал артистов к обмену мнениями уже на почве «Банщика» и Дмитрий Месхиев. Тут, кстати, обнаружилось отсутствие в зале режиссера Варвары Фаэр. «Мы звали ее на эту встречу», - поспешил заметить советник губернатора. «Вы ее нигде не закрывали?» - пошутил Андрей Турчак. Артисты рассмеялись. «Ну не ходит она», - вздохнула не рассмеявшаяся заслуженная артистка России Галина Шукшанова.
А губернатор выяснял – есть ли в зале актеры, занятые в «Банщике». Народ охотно поднял руки – и те, кто отказался от ролей, и те, кто остался верен спектаклю. Андрею Турчаку подсказали, что есть и те, кто смотрел прогон: заслуженный артист России Сергей Попков и народный артист России Юрий Новохижин.
У Сергея Попкова Андрей Турчак и поинтересовался довольно живо: «Яти там были?» «Были», - признался Сергей Попков. Но из последующего объяснения артиста (он, впрочем, об этом говорил и в эфире псковского «Эха Москвы») стало понятно, что «яти» его волнуют в несколько меньшей степени, чем их художественная обусловленность. А в самой большей степени волнует то, что лишь за несколько дней до премьеры (она должна была состояться 16 апреля, напомним) актеры получили отредактированный текст пьесы. То есть какую-то часть этого сценического материала они читали наизусть, какую-то – по бумажке. Прогон был черновой, лишь с наметкой на спектакль. «А как раз пьесы я и не увидел. Потому что пьеса предполагает развитие характеров, их изменение, предполагает событийный ряд… А здесь между приходом в баню и уходом из нее – разговор на два часа. С персонажами ничего не происходит. Пьесы как литературного материала я не увидел. Что касается режиссуры: для меня это решение пространства и глубокий анализ. Здесь решение пространства очень плоское, статичное».
Совесть художника
«Сергей Владимирович, но это была читка!» - едва ли не с отчаянием заметила одна из актрис спектакля Евгения Львова. Но ее попросили не перебивать. И Сергей Владимирович продолжил: «Далее: анализ пьесы. А ради чего это всё делается? Нас, псковичей, помыть в бане? Показать, какие мы, извините, дерьмо? Причем в пьесе указываются определенные фамилии чиновников нашего города… И ничего нового в актерском существовании я не увидел, эксперимента, пробы нет – просто бытовое существование. Оно более-менее драматичное, искреннее, но я не увидел развития характеров, каких-то необычных работ. Просто «я» в предлагаемых обстоятельствах. Вот и весь эксперимент. Сначала 10 минут, пока ты врубаешься, более-менее интересно, потом начинает появляться раздражение, потом злость, потом ненависть, потом хочется уйти».
Далее стало понятно, что Сергей Попков придерживается еще и диаметрально противоположных политических взглядов с таинственным режиссером спектакля.
К слову, действительно таинственным – пока ни одному псковскому журналисту не удалось получить комментарии от Варвары Фаэр, человека, судя по всей творческой биографии, как минимум бесстрашного. Но она просто не берет трубку! И все занятые в спектакле артисты – в том числе те, кто не отказался от «Банщика» - оказались один на один с ситуацией и с прессой. Честное слово, складывается впечатление, что режиссером спектакля является актриса Евгения Львова – она в одиночку вступает в объяснения, в диалог с псковскими журналистами, пытается объяснить и призвать к пониманию, мужественно принимает ответственность за недостатки спектакля. Главный из которых, судя по всему, фатальный: спектакля нет.
Актерам (или все-таки режиссеру?) просто не хватило времени. Они несколько месяцев собирали материал для этой документальной философской драмы. И еще в начале марта (при «живом» худруке Василии Сенине) пресс-служба театра сообщала, что идет работа над спектаклем, сбор интервью. Но неужели кто-то всерьез рассчитывал, что полноценную пьесу можно написать и поставить за полтора месяца? Поставить-то трудно, но можно, особенно, если назвать как-нибудь в духе времени – открытая репетиция, эскиз, открытая читка. А вот написать труднее. А собственно читка, о которой Женя Львова говорила не как о жанре, а как об этапе работы – это настолько предварительный процесс… Как же собирались объясняться со зрителем, ведь откладывание спектакля было неизбежно, а бронирование билетов уже было открыто?
Но вернемся к обсуждению «Банщика» в присутствии Владимира Мединского. Сергей Попков был честен в своем обращении к министру: «У меня очень жесткая и активная позиция – не допускать! Вот к вам и обращаемся за помощью».
«Это не цензура?» - спросил его Андрей Турчак. «Я считаю, что нет. Я не понимаю, что такое цензура. Цензура – это совесть художника, самоограничение внутри каждого человека», - ответил артист.
Банщика нет
А кульминацией встречи стало даже не чтение вслух отрывков текста актрисой Ириной Смирновой (ее коллега Наталья Петрова это делать наотрез отказалась – обе актрисы были заняты в пьесе). Кульминацией стало признание одного из ведущих артистов театра – Максима Плеханова, которому и выпало сыграть Банщика. Ирина Смирнова зачитала и один из монологов его героя. Причем читала с восторгом: «У него монологи фантастические!»
Да, это был прекрасный текст, остроумный и лирический одновременно. Без «ятей», как не странно. Ну а потом Максим Плеханов встал и сказал, что с Банщиком (имя в пьесе – Леонид) он никогда не встречался. Что этого потрясающего персонажа, то есть его «интервью» написал он сам, Максим Плеханов… Банщик выдуман.
Сначала повисла пауза, потом раздались аплодисменты. Аплодировали то ли признанию, то ли литературному таланту Плеханова. Интересно: стало ли кому-нибудь хоть на минуту горько от того, что Банщик – просто писательская фантазия? Нет его в Пскове… Проститутки есть, а его нет. Хотя и с проститутками все не так однозначно: настолько ли достоверно конечное интервью старшего прапорщика, которое брал актер Виталий Бисеров? Ведь в кулуарах именно об этом интервью ходили слухи, что режиссер его «немножко сильно» переработала… А с другой стороны: почему мы должны жалеть о несуществующем банщике Леониде при живом актере Максиме? Который, в конце концов, заметил, что ему «не интересны пожары». И заявил свои авторские права на созданный им персонаж (или точнее – на созданный текст).
И вскоре стало понятно, что «Банщику» окончательно суждено стать поводом к заявленной в преамбуле теме: худсовет. Дмитрий Месхиев сообщил, что худсоветы существуют во всех крупных кинематографических компаниях. «И никому не мешают делать картины – от «Левиафана» до «Батальона» - неожиданно обозначил полюсы Дмитрий Дмитриевич.
Ему в этот день вообще удалось не только удивить, но и поразить многих: например, иллюстрируя свое крайне негативное отношение к мату с академической сцены, господин Месхиев дважды произнес слово, от которого произошло слово «пипец». Министр ничего, сдюжил. У Андрея Турчака вырвалось: «Ну вы даете». Зал в первый раз ахнул, во второй раз тоже, но уже тише и со смехом. Обвыкся. То есть порог чувствительности вырос на глазах. Не у всех, конечно. Но Дмитрий Месхиев, устроивший эту провокацию, недоумевал: «А я что, неправду сказал?»
Чуть позже Владимир Мединский заговорит о простых технологиях, с помощью которых то, что казалось кощунством, становится нормой. Это действительно простые (и быстрые) технологии. Правда, обычно для примера берется каннибализм, а министр выбрал более мягкий вариант – зоофилию.
«В каком плане мы могли бы эту идею поддержать»
Тем не менее, от обсуждения «Банщика» он уклонился: «А то, знаете, получится как с «Тангейзером»: когда одни не смотрели, но осудили, а вторые осудили тех, кто осудил, спектакль поддержали, но сам спектакль тоже не смотрели. Мы в министерстве культуры смотрели». Но вдруг вспомнил уроки физики – про расчет траектории ракеты, которую надо закладывать с «завышением». И тогда она попадет в цель. А если рассчитывать «ровно», то ракета просто зароется носом в землю.
И вот эта физика характерна и для человеческих отношений. «Если вы хотите, чтобы люди росли, добивались большего, вы их немножко перехваливайте. И ставьте перед ними завышенные, невыполнимые задачи – тогда человек точно достигнет того, что он может. Если вы будете говорить человеку правду-матку в лицо, он зароется носом в землю», - советовал артистам, но совсем не обсуждал «Банщика» Владимир Мединский. Просто предупреждал, что в этом контексте зарывание носом в землю – это, видимо, предсказуемо. Предсказуемо, если людям показывать худшее. Причем худшее не из их жизни, а то, с чем они даже не сталкивались (а многие ли из желающих увидеть «Банщика» хоть раз в жизни сталкивались с проститутками или со старшим прапорщиком десантной дивизии – пусть и «отредактированным»?).
«Поэтому я не знаю, как быть насчет худсоветов. Они и сейчас есть во многих театрах. Как правило, там, где директор, худрук сильный. Более того, они в худсовет выбирают оппонентов, потому что «опираться можно только на то, что сопротивляется». Я сам, как писатель, всегда просил себе самого злобного редактора. И, если у вас эта идея есть, это говорит о том, что проблема назрела. Я передам ее в Союз театральных деятелей, обязательно посоветуюсь с нашими специалистами в министерстве, в каком плане мы могли бы эту идею поддержать. Здесь очень важный вопрос, как формируется этот худсовет», - зазвучали главные (и не потому что итоговые) слова Владимира Мединского. «Обязательно должны быть представители труппы, представители учредителя, режиссеры – коллегиальный должен быть орган», - через запятую начал перечислять Андрей Турчак. «Представители учредителя» сразу напрягли (не участников встречи – отметим это). Потому что наличие в худсовете «инструктора из обкома» - это, как говорится, половина успеха для тех, кому в художественно ценном спектакле привидится хотя бы тень карлика-отца народов. Но если этот карлик реально будет иметь место, то будут ли готовы артисты (даже без инструкторов) обсуждать именно художественные достоинства спектакля? Или заранее помертвеют? Или разойдутся в своих политических предпочтениях так, как умеют расходиться только в России? И будут отправлять в «подвал» всех, кто покусится?
Кстати, о подвале. С «Банщиком», несмотря на его перенос на месяц, никакой ясности нет. Даже Дмитрий Месхиев не может ее внести, потому что на репетицию 15 апреля в 14 часов не пришла режиссер Варвара Фаэр. Что касается неготовности декораций и прочих претензий, то и тут Дмитрий Месхиев не снимает вины с режиссера: «Театр мог бы все это сделать, если бы режиссер подписала эскизы, все сопутствующие документы производства спектакля, но режиссер этого не сделала. Окончательный текст пьесы появился пять дней назад. О какой премьере речь, если артисты текст не успели выучить?»
Кстати, все эти претензии – в копилку проекта «худсовет», застрельщиком которого выступил Псков. И с одной стороны: ну ведь действительно странно и страшно, когда в театре полностью отсутствует коллегиальность. Когда труппа в принципе не знает, что в театре происходит: кто репетирует, что репетирует? Когда художественный руководитель единолично решает – быть спектаклю или умереть (иногда даже не посмотрев этот спектакль – это уже вопрос личных отношений с режиссером). Но всем, кто ратует за худсоветы, следует помнить, что и этот орган может в одночасье переродиться из органа совещательного, созданного для художественной оценки, в орган контроля. И совсем не художественного.
Елена Ширяева
